Мухи отдельно, котлеты отдельно

Блог редактора

 

В Загребе на литературном фестивале побывала нобелевский лауреат Светлана Алексиевич, которую сравнивают с Солженицыным. И вот о чем я бы хотела поговорить.

Начнем с того, что давать интервью русскому журналу белорусская писательница, пишущая на русском языке (!), отказалась. Почему – не сложно догадаться. Однако речь не об этом.

Речь о том, почему столь полярно разделился «русский мир»? С одной стороны — люди искусства, которые прекрасно умеют анализировать создавшуюся ситуацию и, как раз из-за этой своей способности, зачастую вынуждены покидать Россию или вот теперь и Белоруссию.

С другой стороны — большая масса, которая, на удивление, выдает желаемое за действительное и искренне верит в утопию. Часто это происходит ровно до того момента, когда жернова государственной машины не подберутся совсем близко или уже захватят идеалиста. Вот тогда у него «открываются глаза», но примкнуть к противоположному лагерю бывает сложно. Перебежчиков нигде не любят.

На вопрос хорватской журналистки, обращалась ли Алексиевич за поддержкой к коллегам из России, ответ меня даже не удивил. Было очень мало тех, кто откликнулся на ее письмо. Среди них, ожидаемо, Людмила Улицкая.

Людей понять можно. Они живут в России, Белоруссии (члены единого Союзного государства), и у них нет никакого желания ссориться с власть имущими. Всем хорошо известна история борьбы с ветряными мельницами. Можно творить в «безопасной зоне», затрагивая вопросы морали, человеческих отношений и прошлого (прошлое, описываемое в «правильном» ключе, — беспроигрышная тема, подобно романам Гузель Яхиной).

Те, кто не согласен, собираются в Будве под мотто «Русская культура вне России» и дискутируют на тему, «Спасет ли диаспора русскую культуру?» Очень бы хотелось надеяться, что спасет, так как нет ничего хуже автоцензуры, когда надо творить с оглядкой на «правильность» темы и ее описания. Это выжигает душу и желание вообще что-либо делать.

Больше всего меня порадовал ответ Светланы Алексиевич на вопрос: «Почему она, наполовину белоруска, наполовину украинка, пишет на русском языке?» Порадовал в связи с тем, что в зале присутствовал ярый защитник украинофильства Джуро Видмарович, который меня своевременно обвинял в том, что у меня нет «национального самоопределения», в том смысле что между украинскими и русскими корнями я, самой собой разумеется, обязана была выбрать украинские.

Ответ нобеловки, надеюсь, пояснил господину Видмаровичу (который, кстати, был женат на русской и имеет сына «полукровку»), что «космополитизм» — это не обязательно плохо.

«Начнем с того, что я космополит, ощущаю себя, особенно после Чернобыля, жителем маленькой планеты Земля. Не чувствую разницу между французом и русским, итальянцем и каталонцем… Все мы люди, просто люди. Это политики хотят переместить нас в ложную реальность, где вместо любви миром правит ненависть».

Около сорока лет она писала историю великой империи, где все говорили на русском языке. На русском с ней говорили в Душанбе, Ереване, Киеве и Москве… Она «историк советского времени», после которого остался «красный человек», которого она исследует и о котором пишет. Привязать это к какой-то одной национальности сложно, да и не нужно. Особенно выросшие в одной из трех славянских республик, России, Белоруссии и Украине (за исключением западной Украины), привыкли говорить и думать на русском языке, хотя многие из нас, особенно те, кто занимался культурой, прекрасно знают и украинский или белорусский язык. И мне лично совершенно непонятно, почему тот же Курков или Алексиевич должны оправдываться, что им легче писать на русском, хотя один считает себя украинцем, а другая – белоруской.

Согласна с утверждением, что «язык возникает одновременно с нацией, является ее творением». Как писал основоположник языкознания В. Гумбольдт, «язык есть дыхание, сама душа нации». Однако Светлана Алексиевич (а и многие из нас) жила и работала в рамках необычной, искусственно созданной нации «гомо советикус», а языком этой нации был, естественно, русский – язык межнационального общения.

Именно поэтому я сейчас против такого понятия, как соотечественники из бывшего СССР. Я предпочитаю разделять русскую и украинскую культуры, язык и традицию. А что касается политики, то я уже как-то цитировала фразу, найденную на просторах Интеренета: «Страна – это географическое понятие; государство – политическое, а родина – это культура, язык и традиция, это душа народа».

Естественно, что люди, родившиеся и выросшие в СССР, привыкли считать эту страну своей родиной и русский язык — родным языком, даже если они принадлежат к другим национальностям, но давайте все-таки «мухи отдельно, котлеты отдельно».